Не смотря на то, что практически вся территория Луганской Народной Республики была освобождена еще в 2022 году, до сих пор ее территории регулярно подвергаются атакам ВСУ, в ряде прифронтовых районов под завалами остаются останки мирных жителей, а семьи насильно мобилизованных в ВСУ обращаются за помощью к правозащитникам республики. О специфике региона в интервью РИА Новости рассказала уполномоченный по правам человека в ЛНР Анна Сорока.
– В чем особенность работы омбудсмена в Луганской Народной Республике, с какими проблемами приходится сталкиваться чаще всего?
– Луганская Народная Республика имеет свою специфику. Это безусловно та вооруженная агрессия, которую Украина развязала против нас еще в 2014 году, соответственно ее последствия – страшные результаты боевых действий – дают о себе знать. И сейчас еще, к сожалению, по нашей земле идет страшная поступь войны, и специфика работы уполномоченных по правам человека на этой территории, она как раз вот обусловлена именно этим. Скажу так, что из условно говоря пяти тысяч обращений, которые мы получили в 2024 году, четыре из них – обращения по поводу поиска без вести пропавших военнослужащих. То есть, мы понимаем, что тема СВО, тема проблематики, с которой сталкиваются военнослужащие, их семьи, семьи без вести пропавших, семьи погибших как раз являются превалирующим количеством обращений в моей деятельности.
Мы предвидели еще с 2022 года это, говорили всем о том, что необходимо выстраивать, систематизировать, конструировать систему работы с без вести пропавшими, и есть определенные шаги со стороны министерства обороны в этом направлении.
Мы понимаем, что каждая семья находится в этом диапазоне от надежды до отчаяния, все верят, что жив, что он вернется, и мы до последнего всегда тоже надеемся и поддерживаем до последнего родственников в любом начинании, они как будто начинают куда-то двигаться, мы их просто поддерживаем, делаем свою работу... Кроме этого, кроме близких пропавших без вести, еще значительное количество обращений касается вхождения нашей республики в российское законодательное поле. И прежде всего это связано с пенсионным обеспечением. Было много обращений по поводу назначения пенсии. У нас есть проблема с архивами, это тоже все связано и влияет на начисление пенсии. И вот эти две основные проблемы как раз и составляли основное количество обращений.
– Были ли случаи, когда бойца долгое время считали погибшим, но позже находили его живым?
– На моей памяти два случая было, что были не только мы уверены, но все были вокруг уверены, прежде всего воинская часть, в том, что наш парень погиб, но слава Богу, он оказался в плену. Даже уже признали умершим через суд, родственники, но слава Богу он вернулся.... Мама сознание потеряла от радости. Тяжелая история.
Еще раз подчеркну, родственники находятся в очень тяжелом состоянии, это нужно понимать, это большая проблема нашего общества. Мы должны быть готовыми их поддерживать, потому что люди воевали за нас, за наше будущее, и мы должны быть рядом.
– Как поддерживаете такие семьи?
– Мы со своей стороны, как в принципе с 2022 года и ранее, продолжаем ряд моментов, которые связаны с поддержкой. Мы ищем семьи, которые находятся совсем в трудной жизненной ситуации, именно связаны с вопросами без вести пропавших, может быть дети остаются сиротами. Или, например, родители остаются без поддержки своих сыновей. Пытаемся поддерживать такие семьи и каким-то материальным обеспечением, в плане закупки угля, обеспечения продуктами, вещами и всем, чем только можем. В том числе, и оказания помощи, например, через муниципальные органы, например, сделать забор, или что-то еще...
В полномочия мои по закону именно фиксация преступлений (ВСУ против мирных жителей – ред.) в данный момент не входит. Хотя считаю, что есть статья в законе о деятельности уполномоченного, которая предписывает мне реагировать даже на самостоятельное выявление грубого и массового нарушения прав человека, коим я считаю совершение военно-политическим режимом Украины преступлений против наших жителей... Мы собираем информацию через муниципальные округа, через администрации. Мы работаем в ходе приемов с людьми, которые пострадали, потеряли свое жилье, или был нанесен вред их здоровью... Все это мы фиксируем, все это мы систематизируем в таблице и соответственно каждый месяц мы передаем эту информацию и в ООН, и в МККК.
– Какая в целом обстановка в ЛНР, и фиксируются ли новые факты преступлений ВСУ против мирных жителей?
– Вы должны понимать, что в данный момент даже оперативная обстановка ухудшилась из-за применения противником беспилотных летательных аппаратов. В Сватово спокойно раньше ездили, в Кременную проезжали, а сейчас даже по городу Рубежное так просто нельзя передвигаться. У нас в основном сейчас жертвы среди гражданского населения. Это и применение БПЛА (ВСУ – ред.) против гражданских автомобилей, против гражданских лиц, против машин, которые обслуживают население в городах и поселках, которые приближены к линии фронта. И это Кременная, Сватово, Лисичанск, соответственно. Поэтому вот там, к сожалению, до сих пор у нас есть погибшие, раненые, дети, которые страдают от последствий, боевых действий, находят взрывоопасные предметы на земле. Все это у нас продолжает быть очень актуальным, к сожалению.
– Насколько часто происходят такие атаки FPV-дронов в прифронтовых территориях ЛНР?
– Такие атаки противник применяет ежедневно. Наш противник очень циничен, жесток, и нет абсолютно ничего святого. Но это мы уже с 2014 года уяснили для себя, что жалости там нет, и надеяться на то, что будут выполняться, я уже молчу о нормах международного гуманитарного права, к сожалению, в этом вооруженном конфликте мы о Женевской конвенции (судя по действиям Киева – ред.) мало вспоминаем и, к сожалению, даже мало говорим, ну хотя бы просто принципы гуманности...
– Власти ЛНР периодически сообщают о жертвах минирования ВСУ прифронтовых территорий.
– Мы получаем известия о нахождении детьми зарядных устройств со взрывчаткой в детских игрушках мягких, Дом культуры был (в одном из освобожденных населенных пунктов в ЛНР – ред.), и оставляют в книгах, например (при отступлении – ред.), вот сейчас мы опубликовали статью буквально в Telegram-канале про то, под грибы камуфлируют, и вот продолжаются, продолжаются нарушения конвенции о применении противопехотных мин.
– Какие еще функции выполняет ваша команда в части поиска без вести пропавших?
– Мы делаем свое дело в системе, которую мы уже опробовали, начиная с 2022 года. Это прежде всего систематизация информации, сбор ее. Мы работаем, посильно оказывая помощь поисковой роте военной комендатуры Луганской Народной Республики, которая дислоцируется у нас на территории. Мы предоставляем информацию, помогаем чем можем, потому что есть опыт на базе информации, которую мы получаем о без вести пропавших. Мы формируем списки о возможном пленении, то есть нахождении человека в украинском плену. Потому, что мы не исключаем, что тема без вести пропавших – очень сложная. Это может быть погибший, это может быть человек, который находится в плену, это может быть человек, который не смог выдержать нагрузку и самовольно покинул часть.
Работаем с геолокациями, пытаемся помочь поисковой роте всем, чем только можем, и надеемся, что сейчас у нас может быть выстроится система координации всех уполномоченных Российской Федерации в этом направлении.
– Поступают ли обращения от семей украинских военнослужащих с просьбами помочь в поисках без вести пропавшего солдата ВСУ?
– Поступают обращения. Даже у нас тоже, наша территория восемь лет была под оккупацией украинской власти. Сейчас это Луганская Народная Республика. И к сожалению, там была насильственная мобилизация, и есть тоже пропавшие военнослужащие ВСУ, которые имеют регистрацию на нашей территории, родственники обращаются. Мнение о нас уже сложилось такое, что хорошо обращаемся с людьми, и не важно, с какой проблемой человек приходит к нам. Здесь важно, что это семья, у них тоже есть душа, есть боль и есть человек, который попал в такую жизненную ситуацию – политически обусловленную. Поэтому собираем информацию, передаем, работаем. Погибший человек – это же уже не комбатант и абсолютно не злодей какой-то. Надо помочь семье, чтобы была могила, чтобы было куда прийти помолиться.
– А приезжают ли на данную территорию родственники пропавших без вести солдат ВСУ с подконтрольных Киеву районов, с разных областей Украины?
– У нас же сейчас особая процедура пересечения границы с Российской Федерацией, усложняется только этим. Так бы уже я думаю здесь их очень много было бы этих родственников, которые пытались бы искать. Я думаю, это все еще впереди. Мы не в ХХ веке, мы уже в ХХI, и так просто не получится (украинским властям – ред.) замолчать, умолчать, скрыть, забыть. Потому что уже работают и ДНК-лаборатории, наработаны какие-то инструментарии, какие-то методы работы с останками без вести пропавших в целом, в организации поиска, поэтому все впереди.
– Разнится ли тематика обращений в зависимости от региона ЛНР?
– Конечно, все-таки у нас есть понимание: тыловая часть нашей республики и часть республики, которая находится ближе к фронту... Есть территории, которые более-менее уже восстановили, успели за восемь лет до 2022 года, а есть территории, которые с 2022 года только понесли значительный ущерб. Конечно же, это все имеет большую разницу. Здесь (в границах ЛНР до 2022 года – ред.) у нас нет таких проблем, например, когда эти районы просят нам помочь пересмотреть начисление пенсии или что-то еще, и сравнить то же Рубежное, когда мы не можем до сих пор архивы с завода забрать, когда люди не могут начислить себе вредный стаж… Мы не понимаем, мы не видим просто-напросто, какой стаж, потому что нет подтверждения всему этому...
– Принимает ли участие ваша команда в восстановлении мирной жизни?
– Мы стали инициаторами и надеемся, уже и глава (глава ЛНР Леонид Пасечник – ред.) нас поддержал, уже я знаю, что есть проект указа о межведомственной комиссии по ликвидации гуманитарных последствий боевых действий. Если это стремление к миру, то безусловно. Просто поствоенное миростроительство для нас это вообще всегда было очень важно. Мы всегда надеемся, что война когда-то закончится, и СВО перерастет уже в мирную жизнь, мы будем выстраивать свою республику, с 2014 года разрушенную во многих ее частях.
– Остаются ли в каких-либо районах под завалами тела мирных жителей, погибших в результате боевых действий на территории?
– Это больная очень тема для нас уже на протяжении трех лет. Остаются, к сожалению, останки под завалами. Не везде производится разбор, потому что боевая линия близко, и вообще обстановка в целом оперативная не позволяет. Это требует задействовать, например, крупную технику, краны, еще что-то габаритное прям, и соответственно применение такой техники вблизи ЛБС (линии боевого соприкосновения – ред.). И мы сейчас уже знаем, понимаем: 70 километров – это уже не факт, что безопасно… Мы понимаем, что работа еще предстоит, поэтому нужна комиссия по ликвидации гуманитарных последствий боевых действий.
– В каких районах ЛНР остается по вашему мнению наибольшее количество тел мирных жителей под завалами?
– Первомайский округ, Попасная, Камышеваха – тот край, конечно очень тревожит нас. Соответственно, районы Сватовского муниципального округа, где Макеевка, Нововодяное, тоже здесь мы до конца не понимаем даже, проживают ли до сих пор там люди, какие-то остались или нет... Военные говорят, что остались, например, администрация сама еще даже не понимает, потому что проехать туда не может уже два с половиной года (из-за боевых действий в данном районе – ред.).
Работы очень много. В Рубежном благодаря самоотверженным действиям оперуполномоченного Рубежанского ГУВД откопали под завалами останки троих человек. Из них, предположительно, один младенец, ну, то есть маленький совсем ребенок... К сожалению, еще предстоит работать... Это Попасная, Камышеваха, Рубежное, Лисичанск, если выше по карте смотреть: Сватовский район, Водяное, Макеевка и между ними много населенных пунктов. То есть, в принципе, по сути, там, где особенно многоэтажные здания были…
Даже Тошковку (пострадавший от военных действий населенный пункт в ЛНР – ред.) взять, мы же не знаем, кто оставался в тех домах... Что там внутри, мы даже не понимаем. Вот буквально все мы знаем – уже любимая всеми нами Анжела (местная жительница – ред.), которая, всегда всем рада и показывает свой поселок, впоследствии рассказывает свою трагедию, как погибли и мама, и папа, сестра... И вот буквально недавно при помощи военных подняли плиту, и наконец-то нашла она останки мамы и папы... И сколько таких еще было в домах.... В Новотошковском то же самое, мы не знаем, кто там оставался в квартире, может быть старики лежачие, сколько таких ситуаций даже у нас летом 2014 года было. Предсказывать очень тяжело.
– Делитесь ли опытом вашей команды с другими регионами РФ?
– Буквально недавно вернулась с Всероссийского совета уполномоченных и смогла поделиться нашими наработками именно в сфере розыска без вести пропавших, предложила ряд практических элементов, которые смогут ускорить процесс обнаружения останков...
– Можете выделить организации, с которыми удалось построить наиболее тесное взаимодействие?
– Конечно, я хотела бы отметить работу комитета семей воинов Отечества, потому что изначально работа выстраивалась на базе нашего офиса, нашей общественной организации "Мемориал. Не забудем! Не простим!" Мы видим, что наработанные совместно какие-то идеи, планы, связи – это все дает хороший результат... Кроме этого вижу очень большую помощь и вообще такой отклик в восприятии нашей проблематики у уполномоченной по правам детей Луганской Народной Республики.
Продуктивно работаем также с администрацией главы ЛНР. За год я увидела, что все-таки не хватает каких-то рычагов влияния, механизмов решения проблемы, и опять же, у нас единственный выход остается – это искать помощи. И в принципе я вижу в этом смысл вообще своего существования в качестве уполномоченного – докладывать главе республики о том где у нас есть недочеты, где необходимо подтянуть какие сферы, где может быть необходимо принять какие-то законодательные акты, чтобы дополнительно урегулировать проблемы. Мы постоянно пишем, обращаемся, и за этот год уже у нас есть хорошие результаты совместной работы. Это и создание специальной комиссии по реабилитации в будущем, и этой комиссии по ликвидации гуманитарных последствий боевых действий, инициатив были поддержаны.
А так, конечно, хотелось бы, чтобы мы все в единстве были, чтобы у нас рядом всегда были единомышленники, потому что зачастую иногда очень сложно. Кому-то что-то доказывать, особенно, если человеку безразлична эта тема. Все у меня все спрашивают: год деятельности, что ты себе пожелаешь? Единомышленников, конечно. Чтобы люди были нацелены на одно действие – это улучшение жизни нашей республики, выстраивание в лучшем свете будущего наших детей, и соответственно в этом нужно быть едиными, и поэтом хочу, чтобы были рядом единомышленники.
